С праздниками у нас какая-то дребедень – это всем нам известно.
Новый Год вклинивается прямо поперек Рождественского Поста у православных, День народного Единства – 4 ноября – вообще невесть что означает и напоминает День Российского Флага – 22 августа, День России – 12 июня и День конституции – 12 декабря тоже как-то не приживаются вовсе, мало кто вообще о них помнит. И лишь "гендерные" праздники – 8 марта и 23 февраля – в целом, вполне адекватно воспринимаются населением.
Причем, с 8 марта - совсем хорошо: женский день, он и есть женский день. Кстати, вопреки довольно распространенному убеждению, он действительно международный – празднуется во многих приличных странах, например, в Италии.
Сложнее с 23 февраля. Почему-то в последнее время принято писать везде, что эта дата, дескать, воспринимается населением именно как мужской праздник – т.е., симметрично 8 марта. По моим наблюдениям, это все-таки не вполне так: и военные воспринимают его как праздник своей профессии, и поздравляем мы в первую очередь тех, кто с армией (был) связан – хоть бы он и является женщиной. И даже поздравляя тех граждан мужского пола, кто не связан с нашей армией заведомо, мы все-таки где-то в душе чувствуем, что чествуется здесь именно функция мужчины-защитника, а не сочетание XY-хромосом как таковое.
При этом с весьма важным компонентом праздника – его мемориальным обоснованием – дела обстоит достаточно кисло. А в самом деле, каковым бы должно оно быть для Дня Защитника Отечества – случись нам учреждать его "с чистого листа"? Попробуем, эксперимента ради, выбрать "правильную" дату и "правильное" обоснование для Дня Российской Армии.
Во-первых, понятно, что речь, скорее всего, должна идти о мемориале какой-то военной победы – причем, победы судьбоносной, а не просто крупной. Изменившей в значительной степени ход войны. Таких побед, в общем, российская история знает некоторое количество, но вот второе условие уже заметно сокращает список кандидатов – ибо, таковым должен быть, по идее, мемориал победы не просто в войне, а войне с напавшим на родину врагом. Таких уже гораздо меньше, поскольку большую часть из многочисленных войн в последние пятьсот лет Россия вела на "чужой" территории (становившейся, правда, нередко "своей" именно в результате этих войн).
Тем не менее, и с подобным ограничением кандидатуры наберутся, если б… если б не еще одно важное условие: празднуемая победа должна быть как-то связана с какой-либо предшествующей радикальной реорганизацией нашей армии. То есть, победа должна видеться как результат успешного военного строительства, боевое крещение новой (в чем-то существенном) армии. Скажем, день Бородинского сражения в этом качестве не слишком подходил бы даже не столько потому, что формальный исход битвы был не в пользу русских – гордиться тут все равно есть чем, несомненно, – сколько потому, что русская армия в той войне была все той же великой русской армией восемнадцатого века, созданной Петром Первым и лишь модернизированной в рутинном режиме согласно новейшим веяниям военного искусства.
Нынешний праздник 23 февраля, согласно советской легенде, претендовал именно на такое прочтение: дескать, именно в этот день в 1918 году части вновь созданной по указу Ленина Красной Армии одержали победы под Псковом и Нарвой, не дав немцам захватить революционный Петроград. В действительности, как мы знаем, все было не так.
Немногочисленные, наспех сколоченные и небоеспособные формирования большевиков разбежались после первых же столкновений с третьесортными кадровыми немецкими частями, открыв последним беспрепятственную дорогу на Петроград. Д ело кончилось фактической капитуляцией и никакой славы оно не заслуживает, даже если лелеять в душе преемственность именно от большевистской России (что само по себе дольно сомнительно).
Более того, не годится в качестве обоснования даты и подписание Лениным декрета о создании этих несчастных воинских формирований – ибо, таковой имел место не 23 февраля 1918 г., а несколькими днями прежде.
Итак, что же нам остается?
Начнем наш подбор, взяв первым критерий резких перемен в военном строительстве государства. Таковых было, в самом деле, несколько. Опуская темные времена Ивана Грозного, начнем с частичной реорганизации армии по тогдашней европейской моде и введения европейской системы воинских званий при царе Михаиле Федоровиче – но никакой враг всерьез русские рубежи после этого не нарушал ни в это, ни в два последующих царствования, фактически до конца XVII века. Но даже и военные действия на вражеской территории в то время не оставили примеров какой-то выдающейся доблести и воинского искусства – хотя и были в целом скорее успешными, нежели наоборот. Важнейшей вехой был переход от рекрутчины к призыву при Александре Освободителе – однако ж, защищать родные пределы этим новым войскам впервые довелось лишь в 1914, а точнее даже – в 1915 г. Не годятся для нашего дела и действительные победы Красной Армии в 1918-1921 г.г. – ибо, гражданская война вообще говоря есть предмет национального позора, а не доблестной памяти.
Что же остается?
По большому счету – две серьезные кандидатуры, то бишь – две победы русской армии над вторгнувшимся внешним врагом, неразрывно связанные с моментом этой армии коренной реорганизации.
Во-первых – это 5 декабря, начало контрнаступления под Москвой в 1941 году
Хронологически – первый серьезный момент славы Красной Армии, созданной, если охота так соотносить, тем самым ленинским декретом. Скажем, уже Сталинград в этом плане выглядит слабее: при всей значительности события, к тому моменту уже принципиально было ясно, что советские войска могут побеждать вермахт. Тогда как под Москвой это еще только предстояло выяснить экспериментально.
Во- вторых, это, несомненно, Полтава – т.е. 27 июня (7 июля) 1709 года. Полтава как результат петровского военного строительства. В самом деле – это была первая крупная победа русских в Северной войне, имевшая место на российской территории: ведь даже сражение при Лесной происходило на Могилевщине, т.е. в границах Польского государства. Собственные владения русского царя боевые действия той, длившейся более двадцати лет, войны затрагивали, как известно, всего несколько месяцев, и Полтавская победа вполне может рассматриваться в контексте защиты отечества.
Несмотря на кратный изначально перевес русских, победа эта над довольно сильной и витально мотивированной, хотя и весьма потрепанной армией Карла XII далась нелегко, однако продемонстрировало важные в символическом плане моменты: русские победили потому, что долго и планомерно старались. И победили на редкость радикально: после капитуляции у Переволочны крупнейшая группировка шведов просто перестала существовать, двое из трех-четырех сильнейших шведских военачальников оказались в плену, а харизматический король выбыл из военно-политической игры более чем на пять лет. Подобных результатов в военной истории Европы XVII - XVIII веков практически не бывало – не мудрено, что и внешнеполитические последствия Полтавы оказались весьма радикальными и благоприятными для России.
В принципе, оба наших кандидата имеют хороший потенциал для создания соответствующей традиции – хотя московский мне представляется предпочтительным. Почему?
Во-первых, дело происходило на нынешней территории Российской Федерации. А стало быть, есть возможность проведения разного рода масштабных мемориальных мероприятий на местности.
А во-вторых, зимняя дата всяк лучше даты летней – так как сезон отпусков не слишком хорош для общенационального праздника.
Да и от привычной, февральской, не столь далеко, а это важно: ибо, как ни крути, а 23 февраля уже давно прописалось в нашем сознании без какой-либо связи с породившими его событиями.
Лев УСЫСКИН (www.polit.ru)
