Снижение минимального барьера для прохождения партий в Госдуму с семи до пяти процентов само по себе естественно. Именно пять процентов – наиболее распространенный уровень поддержки, используемый в партийно-политических системах мира. И именно поэтому он был введен в России первоначально с введением пропорциональной избирательной системы в 1993 году. Было бы естественно, если бы он таковым и оставался, но введение его после предыдущего повышения до семи процентов уже становится не "модельным" действием, а некой мерой "исправления". То есть, признанием того, что, либо, отказ от пяти в пользу семи был неверным, либо эти семь процентов уже сыграли свою, предназначенную им роль, и теперь вновь более оптимальной является 5-процентная норма.
И уже эта норма оказывается не вполне понятной с точки зрения того, какие собственно задачи она предназначена решить. В общем виде основанием для возврата к 5-процентному барьеру могли бы быть следующие ситуации:
1. Если налицо была бы относительно устойчивая группа партий (или хотя бы одна партия), постоянно набирающая скажем, 5,5 %–6 % голосов, то есть пользующаяся постоянной поддержкой относительно значимой электоральной группы, лишенной в результате 7 % барьера парламентского представительства.
2. Если партии, преодолевающие барьер в 7 % и проходящие в парламент не представляли бы явного и значимого большинства избирателей (как это было, скажем, в 1995 году, когда четыре партии, преодолевшие 5 %, представляли лишь половину принявших участие в голосовании).
3. Если бы обнаруживалась ситуация окостенения системы, разрыв между парламентскими партиями и общественной активностью, и стояла задача создать условия для роста новых партий, представляющих те общественные группы, которые потенциально на это способны.
Первой ситуации на сегодня явно нет: ни на выборах 2003 года, ни на выборах в 2007-м, ни в электоральных исследованиях последнего времени не было непарламентских партий, располагающихся в диапазоне от 5 % до 7 % общественной поддержки. Нечто подобное было в 1995 году, когда у каждой прошедшей в парламент партии был своего рода политический дублер, набиравший 4-5 %. Например, партия "Коммунисты – Трудовая Россия – За Советский Союз" (чуть было не прошедшая в Думу со своими 4,53 % голосов) – "дублер" КПРФ, "Конгресс русских общин" Скокова-Лебедя-Глазьева (4,31 %) – "дублер" ЛДПР, Партия самоуправления трудящихся Станислава Федорова (3,98 %) – "дублер" "Яблока", "Демократический выбор России" Гайдара (3,86 %) – "дублер" партии "Наш дом Россия".
Причем, вместе они представляли порядка 16,5 % избирателей, которые были лишены парламентского представительства из-за пятипроцентного барьера. Такая ситуация, стань она устойчивой, объективно требовала бы снижения даже тех 5 % до 3 %. Однако сегодня ее повторения применительно к 7-процентному барьеру нет: в 2007 году ближайшая к группе прошедших в Госдуму партий была Аграрная партия, получившая 2,3 % голосов. За ней следовало "Яблоко" с 1,59 %.
По всем соцопросам, сегодня непарламентские партии (и зарегистрированные, и "претендующие на регистрацию", и включенные в опросные листы) набирают не более 2 % с небольшим. С этой точки зрения, что семь процентов, что пять – вообще никакой роли не играет: претендентов на зону между этими уровнями все равно нет.
Второй ситуации тоже не наблюдается: четыре партии, прошедшие в Думу в 2007 году – "Единая Россия", КПРФ, ЛДПР, "Справедливая Россия" – представляют, по официальным данным, 92 % принявших участие в голосовании и таким образом, формально заполняют все основные идейно-политические ниши современной России.
Теоретически в остающиеся восемь процентов могла бы вписаться (даже при 7-процентном барьере) еще одна, скажем, фундаментально-рыночная ("либеральная") партия. Она не может этого сделать не потому, что для нее не хватает ниши, а потому, что таких партий не одна, а несколько, и они не только враждуют друг с другом, но и не пользуются доверием собственного потенциального электората. Кроме того, изменение в 5 % вводится лишь со следующих выборов и ничего не добавляет к раскладу нынешней избирательной кампании. А к 2016 году при существующих тенденциях и действиях наших лидеров партии этой ниши, даже объединив свои силы, вряд ли смогут преодолеть уже и двухпроцентный барьер.
Остается третья из описанных гипотетически ситуаций, и она как раз имеет место быть. Хотя нынешние парламентские партии и представляют 92 % активных избирателей, доверяют партиям, как таковым, лишь 22 % граждан страны. То есть, налицо определенный разрыв между обществом и существующими партиями.
С точки зрения стратегической, здесь важно было бы создать возможность для вхождения в "большую политику" новых партий. Отнесение начала действия нормы понижения проходного барьера к следующей кампании, на первый взгляд, говорит именно об этом. Но в рамках как раз такого подхода предлагаемого снижения процентов недостаточно. В нынешних или аналогичных нынешним условиях новая партия почти не имеет шансов преодолеть и этот сниженный барьер, а "старые" партии не нуждаются в таком снижении.
Пятипроцентный барьер прохождения в парламент нормален в качестве общей схемы. Но в конкретных условиях нужно либо 7 % – чтобы ориентироваться на фиксацию нынешнего положения дел, либо 3 % – для создания условий развития нового этапа партийной системы. Причем, как показывает опыт Украины, где существует именно такая трехпроцентная норма, это не приводит к безмерному разрастанию числа партий, входящих в парламент, но разнообразит политический спектр и стимулирует практику создания коалиций, достижения согласия между ведущими политическими силами, не позволяя одной силе устанавливать свою политическую монополию. Наконец, это рождает тенденцию к формированию двухблоковой партийной системы – партий хоть и несколько, но все они так или иначе тяготеют к объединению вокруг двух основных политических центров.
Опыт всех выборов в современной России показывает, что никогда в диапазоне от 5 % до 7 % процентов собственно новые партии в парламенте не появляются. Для оживления партийной системы, роста ее конкурентноспособности нужно установить трехпроцентный барьер прохождения в Думу. Причем, это надо сделать не завтра, не к 2016 году, когда диктовать условия будет уже новая ситуация с новыми вызовами, а именно сегодня, когда задача обновления и активизации политической жизни становится первоочередной.
Сергей Черняховский, доктор политических наук, профессор, действительный член Академии политической науки.
