Недобровольный уход с политических подмостков последних губернаторов-«тяжеловесов» – Минтимера Шаймиева, Муртазы Рахимова, Юрия Лужкова – свидетельствует об изменении политики Кремля не только в отношении региональной элиты, но и в отношении партии власти. Долгое время приоритет состоял в том, чтобы «Единая Россия» любой ценой побеждала на выборах, однако с какого-то момента федеральную власть перестало удовлетворять положение, когда успех партии власти укреплял позиции не столько центра, сколько губернаторов – в том числе в региональных отделениях ЕР. Взять хотя бы абсолютную покорность столичных единороссов бывшему мэру Москвы. Даже когда стало ясно, что тому не избежать отставки, они, неспособные ни возразить Кремлю, ни «вовремя предать», продолжали жаться к ноге хозяина, а после его ухода безропотно присягнули новому главе городской администрации. Для центра же совсем не обязательно, чтобы партия власти получала на выборах 90% голосов, достаточно и 51%. Последний вариант даже предпочтительней, поскольку лишает региональных глав излишней самоуверенности. Кроме того, Кремль, по-видимому, не совсем устраивало, что доминирование «Единой России» обеспечивалось, прежде всего, путем вброса бюллетеней. Было бы желательно, чтобы партия власти, оставаясь послушной и бессубъектной, тем не менее побеждала бы за счет собственной активности. На последних региональных выборах единороссы изо всех сил старались выполнить оба этих пожелания, без особого, впрочем, успеха – уж слишком они взаимоисключающие. Возрос, разве что, объем критики в адрес оппонентов на сайте ЕР, но этот сайт не имеет авторитета даже среди интернет-пользователей, не говоря уже о широких массах избирателей. Так что в ходе прошедших региональных выборов единороссам по-прежнему приходилось полагаться на административный ресурс, монополию в электронных СМИ, зажимание конкурентов и т. п. Однако того размаха приписок и фальсификаций, который сопровождал выборную кампанию годичной давности, на этот раз действительно не наблюдалось – масштабы вброса бюллетеней не превышали, судя по всему, мартовского уровня. Даже эта скромная корректировка партийной линии с неизбежностью ставит вопрос: способна ли в принципе «Единая Россия» из партийно-политической фикции превратиться в реальную силу? Ведь без массовых фальсификаций административный ресурс рано или поздно перестанет давать нужные результаты, и только от самой партии будет зависеть, продолжит ли она свое существование или рассыплется в прах. История знает немало примеров, когда доминирующая партия, даже утратив статус правящей, оставалась в числе ведущих игроков и через какое-то время вновь получала возможность возглавить правительство. Так происходило в Швеции, Японии, Мексике, Индии и многих других странах. Способна ли на это «Единая Россия»? В своем нынешнем состоянии – вряд ли. Хотя чисто гипотетически такую возможность исключать нельзя. Правда, превращение ЕР в полноценную партию потребует выполнения ряда условий, часть которых от самой «Единой России» не зависят никак, а другие предполагают коренное переустройство отношений как с внешней средой, так и внутри организации. Главное из объективных условий касается места ЕР в политическом спектре. В настоящее время партия позиционирует себя как центристская сила, чуждая крайностей одновременно и левого (коммунистического), и правого (либерально-рыночного либо националистического) толка. Такая срединная позиция вполне может быть востребована избирателем и в будущем. Именно пресловутый центризм позволил Институционно-революционной партии Мексики удержаться в политическом пространстве даже после перехода в оппозицию – для значительной части электората были неприемлемы как чрезмерный «социализм» Партии демократической революции, так и подчеркнутый «католицизм» Партии национального действия. Поэтому место в политическом спектре может найтись и для единороссов. Однако претендовать на определенную электоральную нишу – это одно, а занять ее в условиях жесткой конкуренции – совсем другое. Выросшая в тепличных условиях «Единая Россия», мягко говоря, не готова к борьбе на равных. Будучи простым придатком к органам исполнительной власти, она привыкла опираться главным образом на административный ресурс и монополию в электронных СМИ. Чтобы выжить в среде, где для нее не предусмотрено никаких преференций, партия должна, прежде всего, освободиться от административной опеки, лишающей ее собственной субъектности. Для этого партии власти надо отвоевать возможность самостоятельно управлять хотя бы своей внутренней жизнью – выбирать и назначать партийных руководителей, определять кандидатов на выборах и т. п. Первым шагом в этом направлении должно стать упразднение в структуре «Единой России» органов и институций, предоставляющих привилегированное положение представителям внепартийной бюрократии, прежде всего, высшего совета, состоящего в основном из губернаторов и министров, но при этом наделенного полномочиями определять стратегическую линию ЕР. Для управления собственными делами «Единой России» вполне хватит генерального совета и его президиума. Во-вторых, из устава ЕР должен быть устранен позорный пункт, согласно которому лидер партии может не являться ее членом. Он сочинен специально под Владимира Путина и дискредитирует партию не меньше, чем самые беспардонные махинации на выборах. В-третьих, целесообразно вообще запретить госчиновникам входить в состав руководящих органов «Единой России». Они могут оставаться рядовыми членами, но не должны участвовать в съездах, конференциях, заседаниях политсоветов и т. п. Разумеется, исполнительная власть сохранит немало рычагов, позволяющих влиять на выработку партийных решений, но прямое участие госбюрократии в управлении партией как минимум не должно быть узаконенным. Наконец, чтобы партия была способна конкурировать с внешними силами, она должна допустить конкуренцию и в собственные ряды. Из конгломерата клиентела , «Единой России» нужно превратиться в союз граждан. Необходимо, чтобы члены ЕР обладали элементарными правами и чувствовали, что от их мнения зависит хоть что-нибудь. Поэтому было бы логично ограничить практику исключений из партии с формулировкой «за нарушение партийной дисциплины», поскольку под таковым нарушением чаще всего понимается самовыдвижение на выборах вопреки решению руководящих органов ЕР. Возможно, имело бы смысл даже легализовать статус внутрипартийных «диссидентов», разрешив им создавать собственные фракции, а заодно предоставить этим фракциям право выдвигать кандидатов не только на внутрипартийные, но и на государственные посты. Напротив, едва ли не единственным основанием для исключения из партии должно стать использование административного ресурса в целях продавливания нужных партийных решений – деяния подобного рода следует считать тягчайшим из грехов. Кроме того, весьма полезно было бы ограничить пребывание на выборных партийных должностях – лучше всего одним сроком. В свое время подобные ограничения заметно повысили статус и значимость Институционно-революционной партии Мексики. Если руководитель знает, что его полномочия через несколько лет закончатся и преемник не преминет указать на все прегрешения предшественника, дабы не отвечать за них самому, то руководитель будет менее склонен к злоупотреблениям. В частности, он наверняка уделит внимание выстраиванию конструктивных «горизонтальных» отношений с товарищами по партии. Конечно, подобные шаги весьма рискованны и могут привести к нежелательным последствиям, в том числе к резкому падению партийной дисциплины, а то и к управленческому хаосу. Да и сама партия вряд ли внутренне готова к подобным переменам. Причастность к власти подобна наркозависимости: если наркотик вошел в обмен веществ, попытка отказаться от него будет сопровождаться сильным ухудшением самочувствия. Однако спасение жизни наркомана начинают с полной детоксикации его организма. То же самое и с «Единой Россией»: не разорвав врожденную связку с бюрократией, она не сможет зажить полноценной партийной жизнью. Разумеется, все сказанное выше выглядит совершенной утопией – «Единая Россия» для того и создавалась, чтобы быть послушным инструментом исполнительной власти. Но нигде и никогда внутрипартийные реформы не проводятся, если партии и без них хорошо. Они проводятся лишь тогда, когда меняется «среда обитания» и возникает необходимость выживать в новых условиях. Это может произойти и в России. Абсолютная подчиненность «партии власти» беспартийной бюрократии – прямое следствие абсолютного господства чиновничества во всех сферах общественно-политической жизни. Как только такое положение перестанет удовлетворять общество, появится потребность и в изменении внутрипартийных отношений – у самой «Единой России». Если верхушка единороссов почувствует, что в объятиях власти становится нечем дышать, они, вероятно, приложат усилия к тому, чтобы общение с кураторами из президентской администрации приобрело более свободный характер. Если уменьшится заинтересованность в «паровозах» из местного и федерального начальства – в пользу несвязанных с властью лидеров общественного мнения, – это позволит и партийному активу чувствовать себя более независимо. С другой стороны, по мере того как власть будет терять почву под ногами, она и сама начнет нуждаться в независящей от нее опоре. Для нее будет выгоднее избавить партию от своего надзора и контроля и в большей степени опираться на баланс сил между противоборствующими парламентскими группировками. Конечно, далеко не факт, что власть сумеет пересмотреть свои отношения с ЕР. Скорее она до последнего момента будет держаться за ныне действующую схему. Не говоря уже о том, что она, подобно КПСС, может попросту не увидеть признаков наступающей катастрофы, пока та из потенциальной не превратится в свершившуюся. Тем не менее, в теории возможность обретения «Единой Россией» политической субъектности существует и может реализоваться даже вопреки пожеланиям ее создателей. елей. Бывают, в конце концов, вещи, неподвластные даже власти. Юрий Коргунюк, руководитель отдела политологии фонда «ИНДЕМ»
