Утесов и немножечко Бах

Вы помните о том, что 30 лет назад, 9 марта, ушел из жизни легендарный советский певец, музыкант и актер Леонид Осипович Утесов? Утесов всегда любил петь, но в детстве ему и в голову не приходило, что этим занятием можно зарабатывать себе на жизнь. Как и все одесские мальчишки, он мечтал стать моряком, или, на худой конец, пожарным. Но когда его за неуспеваемость и нарушение дисциплины выгнали из коммерческого училища Файга, всерьез задумался о том, чтобы пойти на сцену. В 1917 году Утесов, тогда еще Лазарь Вайсбейн, занял первое место на конкурсе куплетистов в Гомеле, а несколько лет спустя организовал в Москве свой первый оркестр.

 

На киноэкране Утесов впервые появился в 1919 году — в фильме «Лейтенант Шмидт — борец за свободу», где сыграл адвоката Зарудного. Потом были «Торговый дом «Антанта и КO», «Карьера Спирьки Шпандыря», «Чужие». Но всесоюзная известность пришла к нему в 1934 году, когда в прокат вышел фильм Григория Александрова «Веселые ребята».

 

Леонид Осипович был настоящим человеком-оркестром — не существовало жанра, ему неподвластного. Он не только пел песни, куплеты и опереточные партии, но и танцевал, дирижировал, был прекрасным рассказчиком и организатором. Его песни «Сердце, тебе не хочется покоя», «Одессит Мишка», «У Черного моря», «Песня старого извозчика», «Прекрасная маркиза» и, конечно же, «С одесского кичмана» и «Мурка» в свое время знала наизусть вся страна, поют их и сейчас. В Одессе до сих пор уверены, что во всей мировой музыке, как говорили герои «Ликвидации», прославились только «Леня Утесов и немножечко Бах». Леонид Осипович платил Одессе той же монетой: он уехал из родного города в 25 лет, но всегда считал себя одесситом. О своем знакомстве с ним рассказывает поэт, бард и драматург Леонид Куксо.

 

- Как и большинство моих друзей, я с юных лет обожал Леонида Осиповича: его песни отличала какая-то добрая разговорная интонация, в них присутствовали и шутка, и вещи очень серьезные. Ребята, которые не раз слышали, как я пою под гитару разные самодельные песенки, посоветовали: «Сходил бы ты к Утесову! Некоторые твои песни, как и его, держатся на какой-то хохме, шутке — он должен тебя понять». В общем, они меня подвигли на то, что после концерта Утесова в московском саду «Эрмитаж», я набрался нахальства...

 

- Я даже представить себе не мог, чем все это кончится. К моему величайшему изумлению, Утесов меня не выгнал. Наоборот, он с легендарным ударником его оркестра Колей Самошкиным посвятил мне целый час. Правда, как я теперь понимаю, это просто везение: они в тот вечер чего-то ждали — то ли чьего-то звонка, то ли заказанного такси. Тем не менее вряд ли кто-то из современных эстрадных звезд так радушно встретил бы молодого дебютанта. Они меня расспрашивали обо всем: кто я, откуда, чем занимаюсь. Леонид Осипович сидел на стуле верхом, как на лошади, опираясь на спинку, — такая у него была привычка, он во время репетиций всегда так садился. Я ему тогда соврал, что заканчиваю режиссерский факультет ВГИКа, потом пел под гитару свои песни, которые пользовались особенным успехом у моих школьных и институтских приятелей.

 

-  Послушав, он подмигнул Самошкину и сказал: «А что, ему юмор-то дается!». Но справедливо заметил, что мои песни, скорее, для местного употребления, потому что хулиганистые. «А есть, — спрашивает, — у тебя что-нибудь такое, с чем можно было бы обратиться к зрительному залу?». Я сказал, что попробую написать. «Что ж, — сказал Утесов, — напишешь, приходи. Когда-то я тоже ходил ко всем, к кому только мог, рассказывал о себе, показывал, на что способен. И, как видишь, есть результат». Он подписал мне программку того концерта: «Леониду Куксо от Леонида Утесова», — она у меня до сих пор хранится. Когда я вышел от мэтра в небольшой садик, на меня, как стая галчат, набросились друзья: «Ну, что? Ну, как?». И я, как герой фильма «Чистое небо», гордо раскрыл кулак, только вместо золотой звезды Героя Советского Союза у меня на ладони лежал клочок бумаги с телефоном Утесова. Какое-то время спустя я написал песню, которая, как мне казалось, могла ему понравиться, и позвонил Леониду Осиповичу. Так началось мое скромное сотрудничество с ним и его оркестром.

 

- Этот самый стиль ему приходилось собирать по крохам. С этим связана забавная история. Леонид Осипович тогда жил и работал в Ленинграде. А там, в порту, находился закрытый портовый комиссионный магазин — поиздержавшиеся, нуждавшиеся в деньгах иностранные моряки сдавали туда свои вещи и получали рубли, чтобы рассчитаться в местных магазинах. Надо было только предъявить какой-то документ, подтверждающий, что ты не с улицы, а с судна, стоящего на рейде. Время от времени все ленинградские актеры и музыканты наведывались в этот магазин, где им удавалось купить что-нибудь пусть и поношенное, но модное и заграничное — восхитительную мягкую фетровую шляпу, пиджак, брюки. Когда работавший у Утесова Николай Григорьевич Минх, впоследствии ставший известным композитором, руководителем эстрадного оркестра, а в то время молодой джазовый пижон, в очередной раз зашел туда, его внимание привлек необычный музыкальный инструмент: белого цвета, крупный (от подбородка до пояса), с одной стороны — кнопки, как у баяна, с другой — фортепианная клавиатура. На лицевой стороне золотом наискосок было написано: «Bondanion». Как это чудо музыкальной техники выглядело, можно увидеть в киноконцерте джаза Утесова: во время исполнения знаменитой песни «Пароход» они играют на белом аккордеоне.

 

- Так сказал продавец. Стоил инструмент 12 тысяч рублей, это была месячная зарплата классного музыканта. Минх рассказал о находке Утесову, и тот загорелся: «Едем — посмотрим, что это такое!». Леонид Осипович осмотрел диковину, попробовал играть сначала левой рукой, потом правой — в общем, с горем пополам приспособился. Стали считать деньги, и выяснилось, что купить аккордеон они с Минхом могут только в складчину. Когда привезли Bondanion, музыканты были в восторге: все кинулись рассматривать, пробовали играть. К тому же аккордеон сделал коллективу еще большую рекламу — такой шикарной вещи ни у кого в Ленинграде больше не было.

 

- Это был главный вопрос! Коля говорил: «Я хочу освоить этот инструмент, я его выкуплю», Леонид Осипович не соглашался: «Нет, пусть будет владение на паях. Вы будете во время концертов выходить, играть — шикарный вид!». Они постоянно ссорились. Когда Минх выходил с аккордеоном на сцену, Утесов, затаив дыхание, следил, чтобы Коля случайно не споткнулся, не упал и не разбил драгоценный инструмент. В конце концов, тот не выдержал: «Леонид Осипович, доплатите мне, и пусть он будет ваш полностью». Но Утесов и тут не соглашался: «Как я могу? Это же вы его нашли, ваша идея была его купить». На день рождения Утесова Минх в присутствии всех музыкантов оркестра пытался подарить ему вторую половину денег, но Леонид Осипович отступные не взял. «Когда, — сказал, — кто-нибудь из нас будет уходить из коллектива с этим аккордеоном, тогда и выплатит часть другого». Только когда дочь Утесова Дита научилась играть на инструменте, Леонид Осипович выторговал его у Минха. А тот, смеясь, рассказывал мне: «Я сначала расстроился, а потом подумал: «Все равно во время концертов играю на этом аккордеоне, только раньше делал это на свои деньги, а теперь — на деньги Утесова!».

 

- Три, одна из них на спортивную тематику — «Стад ион был переполнен городской». А потом как-то мне позвонила композитор Тамара Маркова и говорит: «Леонид Осипович едет на гастроли в Одессу и просит, чтобы вы написали песню об этом городе». Я удивился: «У него же есть «У Черного моря», мне ее не переплюнуть». — «Нет, — отвечает, — эту песню в Одессе знают все, от двухлетних малышей до 90-летних старцев, нужно что-то новенькое». Когда я отказался, Утесов позвонил сам: «Ленечка, я должен выйти на сцену к одесситам с новой песней». Его пожелание — закон. Помучавшись, я придумал для него песню «Здравствуйте, одесситы!», в которой был и столь милый его сердцу юмор:

 

Побывать на звездах мы надеемся.
Я открою вам один секрет:
Может, жизнь там и имеется,
Но Одессы второй там нет.

 

- Однажды он задержал меня у себя дома (его жена Лена в то время находилась в Одессе, видимо, ему было скучно одному) и исповедально раскрыл мне свою общую тетрадку в линеечку, исписанную стихами. Конечно, не все они были шедеврами, поэтому, читая их, я не всегда знал, как вывернуться, чтобы и автора не обидеть, и душой не покривить. Стихи казались очень наивными, и мне было немного странно, что великий и знаменитый Утесов занимается такой ерундой.

 

- Считал ее лучшим городом на планете. Когда моя мама вернулась из мест не столь отдаленных (моего отца, полярного летчика, репрессировали и расстреляли, а мама много лет провела в Карагандинских лагерях) и узнала, что я сотрудничаю с Утесовым, она просто обалдела. Ей было приятно, что за время ее отсутствия я не покатился по наклонной, что сам Утесов поет мои песни. «Как бы мне попасть к вам на концерт?» — робко спросила она. В саду «Эрмитаж» должна была состояться премьера новой программы Утесова, и я договорился, что мама получит на него контрамарку. Но когда мы пришли, оказалось, что в зале аншлаг и всем было не до меня. Помог наш скрипач Валя Лебедев — он где-то достал и поставил в оркестровую яму стул, на который мы и посадили маму. Во время первого отделения мама буквально захлебывалась от восторга, тем более что она, как и Леонид Осипович, была одесситкой, а половина песен была посвящена Одессе — все интонации были ей близки и знакомы.

 

- Наоборот! В антракте он налетел на инспектора оркестра: «Послушайте, кто это сидит внизу? Я же работать не могу: все, что я пою, она мне пересказывает мимикой!». Стул унесли, Утесов вздохнул с облегчением: «Ну, слава Богу! А кто была эта женщина?». Ему объяснили: «Вы только не сердитесь, это мама поэта Лени Куксо, ее больше некуда было посадить, к тому же она ваша землячка — одесситка». «Несите обратно стул, — закричал Леонид Осипович, — мама обязательно должна послушать второе отделение!». И когда прозвенел третий звонок, все услышали клич Утесова, который пронесся за кулисами: «Начинаем второе отделение! Маму  - в яму!». Он вышел на сцену, многозначительно посмотрел на маму, сказал: «Музыка Тамары Марковой, слова Леонида Куксо» — и подмигнул ей. Мама от восторга чуть не упала со стула. И с тех пор, когда кто-то из родственников приходил на концерт по контрамаркам и надо было освободить место, все кричали: «Маму — в яму!».

 

- Так ведь он был одесситом. К тому же в молодости дружил с Олешей, Катаевым, Ильфом и Петровым, а это была своеобразная компания — те, у кого отсутствовало чувство юмора, в ней не задерживались. Утесов любил общаться с публикой. Выходя на сцену, всегда сначала обращался с каким-нибудь вопросом или рассказывал анекдот. На расспросы, зачем он это делает, отвечал: «Представьте себе, что будет, если вы придете в гости и сразу запоете — люди, пожалуй, подумают, что вы сумасшедший. Надо сначала о чем-то поговорить, поинтересоваться, как дела, как здоровье. А уж потом, когда убедитесь, что все предметы туалета у вас застегнуты и все пуговицы на месте, можно начинать петь».

 

 - Нисколько, но музыканты его джаза в общественном транспорте никогда не произносили фамилию Леонида Осиповича, чтобы не привлекать к себе внимания. Между собой они называли его... Ивановым. Например, говорили: «Сегодня после репетиции было собрание, так Иванов говорил то-то и то-то». Так повелось после того, как однажды пассажиры трамвая, услышав фамилию Утесова, устроили целый скандал, поскольку сочли оркестрантов самозванцами: дескать, такие босяки не могут работать с великим музыкантом. Мне же Леонид Осипович рассказывал, как он впервые исполнил со сцены песню из нового фильма Александрова «Веселые ребята» — «Сердце, тебе не хочется покоя». Это случилось через неделю после выхода картины на экраны — его заставили петь ее на бис семь (!) раз. И тишина при этом стояла такая, что если бы в районе первого ряда пролетела муха, ее бы услышали на галерке. Тогда песни из «Веселых ребят» подхватила вся страна. Между прочим, за эту картину Григорий Александров получил орден Красной Звезды, Любовь Орлова — звание заслуженной артистки РСФСР, а Леонид Утесов... фотоаппарат «ФЭД».

 

- Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но он ужасно из-за этого переживал. Единственным утешением было то, что фотоаппарат изготовили в колонии имени Дзержинского, где перевоспитывали особенно трудных детей, к которым у Утесова было особое отношение. Он ведь и сам в детстве был отнюдь не мальчиком-ботаником. А знаете, почему в финале фильма музыканты поют частушки в лохмотьях? После гражданской войны и сопутствующей ей разрухи очень популярны были беспризорники, которые ходили по вагонам, пели песни, побирались, а то и воровали. И шпана, в которую перевоплощаются Утесов и его коллеги, — дань истории.

 

- Да, но после смерти вождя народов он на плохое к себе отношение пожаловаться не мог. Леониду Осиповичу дали звание народного артиста СССР, а, как правило, артисты эстрады такой чести не удостаивались, одними из исключений были Утесов и Аркадий Райкин. Кстати, церемония награждения проходила все в том же саду «Эрмитаж». Помню, обращаясь к группе своих приближенных, Леонид Осипович сказал об официальных лицах, которые приехали его поздравлять: «Не знаю, кто их сюда пригнал, — все они говорят о том, как сильно меня любят, а я их первый раз в жизни вижу». После награждения состоялся роскошный банкет, на который был приглашен и ваш покорный слуга. «Ленечка, — сказал мне виновник торжества, — мы на вас рассчитываем».

 

- Впоследствии я подружился не только с Леонидом Осиповичем, но и с его дочерью Дитой, которая тоже пела мои песни. Общаться ней, очень веселой и смешливой, было одно удовольствие, поэтому я стал бывать у них в гостях в два раза чаще. Однажды прихожу, а все стены квартиры расписаны какими-то смешными фразами, афоризмами, остротами и рисунками — еще пару недель назад ничего подобного не было. На мой недоуменный взгляд Эдита, рассмеявшись, ответила: «У папы недавно был день рождения, и мы ему в подарок так оформили квартиру». Одна стена была полностью увешана фарфоровыми тарелками с гербами советских республик, разными рисунками и высказываниями великих людей. Тогда их модно было коллекционировать. Еще у них были два рояля, на одном из которых красовалась большая фотография — полметра на полметра: Леонид Осипович в гимнастерке стоит между Дунаевским и Шостаковичем. Они там были такие молодые, красивые, полные сил!