Чему удивляться будем?

Так назвала свою публикацию в «Литературной газете» Анна Кузнецова после того, как посмотрела работу Нового Экспериментального Театра Волгограда. В далёкие советские времена часто цитировали знаменитого актёра и режиссёра Алексея Дикого, который, приступая к репетициям, любил повторять: ну-с, чем удивлять будем?- так начитается публикацияТеперь фразу эту вспоминают редко, и мат-перемат, голые тела на сценах, половой акт, бомжатники и помойки давно удивлять перестали. «Перелопаченной» классикой, где часто не узнать первоисточника, тоже нынче не удивить.

И вдруг, продолжает театральный критик , когда я попросту заревела во время спектакля по пьесе Эрика-Эммануэля Шмитта «Отель двух миров» в НЭТе, а назавтра заспорила с руководителем и единственным режиссёром-постановщиком этого театра Отаром Джангишерашвили после другого его спектакля по пьесе А.К. Толстого «Царь Фёдор Иоаннович» (здесь она называется «Царь-убийца»), я вспомнила и фразу Дикого, и поняла про саму себя, что я ещё, оказывается, могу и удивляться, и плакать в театре.

После великого спектакля Бориса Равенских в Малом театре, когда в главной роли был Иннокентий Смоктуновский, нам обоим, и мне, и Отару Ивановичу, довелось присутствовать при становлении спектакля, он тогда был стажёром, а я возглавляла литературный отдел театра, – сама пьеса эта мне казалась закрытой. Сколько бы я потом ни видела царей Фёдоров и его сподвижников, пьеса-то ставится, в ушах всегда звучит прекрасная торжественная музыка Георгия Свиридова, перед глазами стоит незабываемая благородная фигура царя-страдальца с его верной Ириной, тогда Галиной Кирюшиной, на всю жизнь запомнившиеся картины русской истории.

Ничего подобного нет в новом волгоградском спектакле. Аскетичный в чёрных сукнах, он не ищет исторического правдоподобия, он как бы сознательно обесцвечивает прошлое, убирая из него и нарядные одежды, и всяческую декоративность, могущие отвлечь от главного. А главное для постановщика, как ни парадоксально и неожиданно это выглядит на первый взгляд, – не фигуры протагонистов, чьими именами названы все три части знаменитой трилогии Толстого, а те, кто всегда оставался в тени и был лишь массовкой, кто даже не поименован в пьесе, просто – народ, оказавшийся сегодня самым интересным для Отара Джангишерашвили.

Именно эти безвестные люди жили на Руси при всех правителях и режимах, их интересами лишь спекулировали, никогда всерьёз о них не думая и не заботясь, их поддержки искали, но долги отдавать забывали. Они жили, рожали детей, умирали, нуждались, были «пушечным мясом» на бесчисленных войнах, вроде бы участвовали в разных исторических событиях. Пили и пели… гуляли… погибали первыми, расплачиваясь за чьи-то интересы… Знаменитую пушкинскую ремарку из «Бориса Годунова» – «Народ безмолвствует» – здесь стараются расшифровать.

Народу на сцене кажется много, по ходу действия он меняет костюмы, комментирует события и для режиссёра гораздо важнее правителей. Он не хочет адвокатствовать слабости Фёдора (Евгений Тюфяков), мне-то показалось, что царь слишком однозначен в спектакле, но это сознательный замысел, и спорить с ним бессмысленно. Никакая доброта не искупит нерешительности и бездействия, так же порождающих зло, как жестокость Годунова (Олег Алексеев), как паранойя введённого в пролог спектакля из другой толстовской пьесы Иоанна Грозного (Владимир Бондаренко). Все они объединены в спектакле его заголовком – цареубийцы, и амнистии не подлежат. И я, не всё принимая в спектакле, понимаю его истоки, мучительные мысли, рождённые сегодняшним днём. А по законам дня сегодняшнего его мысли и чувства выражает гармонист в тельняшке, какая разница? Когда-то он был сказителем или скоморохом… Теперь звучат песни Игоря Растеряева «Ромашки», «Русская дорога», «Комбайнёры», «Богатыри». Разудалые, но и горькие песни толпы (их поёт юный обаятельный Максим Чекашкин) про Россию «на деревянном погосте» вызывают озноб по коже, заставляют сжиматься сердца.

Нынче не в моде серьёзные спектакли. «Серьёзные» чуть ли не стали аналогом «скучных»… Театры стали бояться растревожить своих новых зрителей, только бы развлечь, развеселить, не дай бог – не спугнуть, завлечь любой ценой.

Руководитель же Волгоградского театра приучил за почти 25 лет существования НЭТа к разному, но и всегда содержательному театру, приручил, вырастил своих зрителей, у них не бывает неаншлагов, зал всегда полон, он рассчитывает и всегда достигает взаимопонимания на любом самом непростом спектакле.

А другой его спектакль «Отель для миров» ни много ни мало – про самое загадочное и непостижимое явление жизни, серьёзнее не бывает, – про смерть… Каким надо обладать мужеством предложить зрителям встретиться с героями у… последнего порога, где в странном отеле со смертельным ли диагнозом или после несчастного случая, все по-разному, но ждут решения своей судьбы и должны войти, когда их позовут в лифт, который отправится то ли наверх, обратно в жизнь, то ли вниз, где никто не знает, что его ждёт.

Семь человек, семь персонажей вместе с доктором, единственная цель которого – лишь подготовить и утешить, никак не вылечить, должны прожить здесь совсем особенные, ни на что не похожие два последних своих на сцене часа. Задача непростая ни для исполнителей, ни для зрителей. И А. Мельников, О. Алексеев, А. Забелина, А. Курицын, Е. Мелешникова, О. Зайцева, М. Диденко, А. Цыплухина вместе со зрителями бесстрашно погружаются в это пространство. Особенно удаётся это самой юной паре, которой дано прожить здесь совсем уж неожиданную историю встречи, любви и расставания. Так же как ещё одному герою, потрясённому силой чужого чувства и захотевшему отдать своё сердце взамен больного ближнему.

Вот ведь, оказывается, и сегодня может быть в театре замечательная литература, я имею в виду одного из лучших современных писателей Э.-Э. Шмитта, который предлагает театру необычную не только по теме, но и жанру – размышления – оригинальную талантливую пьесу. И есть театр, какое счастье, что мне удалось побывать в Волгограде! Который сумел выбрать и поставить такую пьесу. Спасибо за то, что мне довелось удивиться в театре!