Через Госдуму продвигается закон, в очередной раз отменяющий выборы губернаторов. Точнее, позволяющий их отменить, если этого захотят законодательные собрания. Местные депутаты по всей стране пребывают сейчас в растерянности, ведь надо определиться – осаждать ли Москву мольбами как можно скорее узаконить эту долгожданную отмену, или же пора вежливо попросить федеральное начальство не менять избирательную систему помногу раз за год.
Тем временем эксперты-кремленологи - толкователи реплик, интонаций и предполагаемых мыслей Путина - полемизируют в своем кругу о глубинном смысле этого законопроекта. То ли это и в самом деле полный или почти полный возврат к системе «назначенства», то ли слишком острая реакция на какой-то скрытый от глаз общественности, но очевидный для Кремля кризис власти в Дагестане.
Впрочем, чем закончится история с этим законом, на самом деле не так уж важно. Важнее другое: скорость нынешних кремлевских импровизаций и манипуляций с политической системой государства. Импровизировали, притом абсолютно безответственно, и раньше. Например, в 2004-м, когда губернаторскую выборность отменяли в первый раз, но, как помнится, делали это с весьма солидным видом и даже обещали, что на века. А вот сейчас правила перекраиваются в ритме канкана. Выборные законы меняются куда быстрее и чаще, чем могут быть хоть раз всерьез применены на деле.
Сначала высшая власть торжественно провозглашают возвращение губернаторской выборности. Потом, якобы по просьбе нескольких региональных номенклатурщиков, приклеивают к этой выборности "муниципальный фильтр". Потом объявляют "муниципальный фильтр" глупостью, которая подлежит замене. А тем временем "прямые выборы" нескольких второстепенных губернаторов дополняют такими подковерными процедурами, что прежнее назначенство начинает казаться верхом демократизма и уважения к воле народа. Теперь вот сочинили законопроект про добровольную отмену этой самой выборности, и какой бы ни оказалась его судьба, ясно, что шутки над избирательной системой будут продолжены в том же темпе.
Несолидно, конечно. Но кто из начальства нынче гонится за солидностью? Этот канкан пляшут не для собственного удовольствия и не ради увеселения публики, как в Мулен Руж, а от растерянности. Кремль чувствует, что с мест идут какие-то угрожающие сигналы, но никак не хочет понять их подлинного смысла. Поэтому и раскачивает лодку, круша весь государственный строй в ответ на каждую сиюминутную проблему. Хотя вообще-то говоря, понять эти сигналы легко. Трудно с ними примириться. Они о том, что властная вертикаль оказалась утопией. Но ведь Путин сооружал эту вертикаль больше десяти лет и делал это с глубокой верой в свою правоту, а также в прочность этого сооружения. А оно оказалось воздушным замком. Все работает не так, как задумано, или вообще не работает.
Не удалось выстроить отношения с автономиями, будь то северкавказские или поволжские. В каждой из них тлеет свой кризис, а то даже и не тлеет, а просто полыхает. Насколько глубок провал федеральной политики, видно по тому, что самым удачным из всех местных режимов считается кадыровский, который относится к Москве как метрополия к сателлиту.Что же до регионов коренной России, то политика насаждения в них губернаторов-варягов превратилась в головную боль не только для местной номенклатуры и жителей, но теперь уже и для Кремля.
В Свердловской области, после смещения исторически сложившегося там прочного регионального режима, проваливается один губернатор-парашютист за другим. В Петербурге смена власти, происшедшая как бы в ответ на рост народного недовольства прежним городским правительством, привела к возникновению администрации, вообще уклоняющейся от любых решений, кроме текущих. А постоянное переваливание ею вины за любые проблемы на средние и низшие звенья местного бюрократического аппарата приводит его в состояние растущей дезорганизации. Но, может быть, самая наглядная картина — в Волгограде.
Как известно, туда год назад десантировался из Астрахани кремлевский протеже Сергей Боженов со своим кланом. Озлобленная волгоградская номенклатура, включая и часть силовиков, устроила бестактному пришельцу и его людям, сразу оккупировавшим все лакомые места, настоящую герилью. Отчаянные жесты, наподобие срывов заседаний местного парламента или фарсового переименования Волгограда в Сталинград, лишь показывают, как мало козырей остается сегодня в рукавах у отторгаемой заезжей команды.
Вертикаль все хуже справляется даже со штатными управленческими обязанностями, не говоря уже о нештатных ситуациях. Но признать этот факт Кремль не может. Ведь тогда получится, что все - теперь надо заново строить систему чуть ли не с фундамента. Но как? С кем? Отсюда и появляются и такие законотворческие зигзаги, и попытки совершить невозможное: одновременно и уступить в чем-то духу времени, и натянуть до предела вожжи в регионах.
Снижающаяся способность федерального центра решать местные проблемы сопровождается вовсе не передачей на места части доходных источников и полномочий, а потоком все более взвинченных требований к губернаторам выполнять предвыборные обещания Путина – повышать зарплаты учителям и врачам, налаживать работу жилкомхоза, строить дороги и т.п. Если продолжать в том же духе, то кризис региональных и муниципальных бюджетов, признаки которого наметились уже в прошедшем году, перейдет в открытую фазу, если и не в этом году, то в следующем. А открытая фаза такого кризиса подразумевает и открытый конфликт регионов с центром. Вера в то, что безропотность на местах безгранична – одна из иллюзий, с которыми Кремлю предстоит расстаться.
Подъем активности и энергии регионов – это объективный процесс, который уже начался, и будет продолжаться, независимо от того, понравится это федеральному центру или нет. Адекватная и дальновидная центральная власть попыталась бы возглавить то движение, которое она все равно не в силах остановить. А власть неадекватная лишь мечется в растерянности из стороны в сторону и толкает это движение в опасное для страны русло.
